«Игра в гения» в юности Сальвадора Дали
«Как-то мать спросила: «Миленький мой, скажи, чего тебе хочется, скажи!» А мне действительно хотелось. Хотелось, чтобы мне отдали крохотную комнатку на чердаке - бывшую прачечную, а ныне - чулан. Я её получил и превратил в мастерскую.
Цементная ванна занимала там почти всё пространство, и потому я поставил стул прямо внутрь ванны, а поперек положил доску - получился стол. Иногда в жару я раздевался, открывал кран и, не отрываясь от кисти и красок, принимал ванну. Как Марат. Вода текла из бака на крыше и была тёплой. Многое из того, что я сделал после, я задумал и даже испробовал в той первой мастерской - всего не перечесть. Доподлинно знаю, что там выкристаллизовались крупинки соли, которая должна была приправить - вместе с перцем, - мой нрав.
Именно там я придумал и, тренируясь у зеркала, довёл до совершенства ту гримасу с ухмылкой, которой суждено было стать знаменитой. Я уже начинал понимать, пусть смутно, что играю в гения. Тогда ещё Сальвадор Дали не знал, что гением можно стать, играя в гения - надо только заиграться.
Когда приходили гости и, как водится, осведомлялись: «Как Сальвадор?», родителям приходилось отвечать одно и то же: «Он наверху. Там, в прачечной, у него мастерская, так что мы его и не видим. Он всё время наверху». Вот! Слово найдено! Вся моя жизнь как держалась, так и держится противостоянием этих двух начал: выси и глуби. С какой отчаянной страстью с самого раннего детства я рвался наверх - ввысь. И высь покорилась мне.
Как мучительно мне иногда хотелось спуститься вниз, на улицу, смешаться с возбуждённой ночной толпой! Оттуда, снизу до меня доносились весёлые возгласы. Мальчишеские и девичьи - главное, девичьи! - голоса вонзались в меня, как стрелы в тело мученика, и ранили мою гордую грудь. Нет, нет и тысячу раз нет! Ни за что!
Я, Сальвадор, останусь там, где мне назначено быть, - наверху, без никого, один на один с химерой, окутанной смутным флёром, наедине со старостью - ведь я по сути дела уже состарился. Чтобы испытать себя, я, поправив парик, туже надвинул на голову корону с топазами, знак королевского достоинства, и обруч впился в кожу, оставив багровый след, но я не отступил - я не хотел, чтоб у меня росла голова! Что значит высокое? Высокое - это антитеза низкому.
А что такое низкое? Я отвечу: хаос, масса, скопище, смесь; это ребёнок - росток того тёмного безумия, что порождает анархию. Всё левое - низкое. А всё правое - это высь. Здесь монархия, иерархия, купол, здесь же - ангел. Король, восседавший в ванной, под самой крышей, одинокий ребёнок, у которого кровь часто идёт носом, - вот я, девятилетний, там, наверху. А внизу - все прочие: пушечное мясо, и не подозревающее, что есть такая способность - тосковать, вся эта шушера, шелуха, размазня, сброд, стадо недоумков, которым можно вдолбить всё что угодно. Я никогда не спущусь на улицу - ни буквально, ни фигурально. Я там ничего не найду.
При малейшем посягновении на моё одиночество я занимал круговую оборону. Случись кому-нибудь из однокашников просто приблизиться ко мне на перемене (а случалось это, естественно, все реже и реже) смельчака встречал взгляд, исполненный ледяного высокомерия, и такой яростный отпор, что бедолага отступал и впредь чтил границу моего мира».
Сальвадор Дали, Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. О себе и обо всём прочем, М., «Сварог и К», 1998 г., с. 70-73.
