Джон Леннон с детства считал себя гением…
«Уэннер: Ты считаешь себя гением?
Джон: Да, если вообще есть такая вещь, как гениальность, то я гений.
Уэннер: Когда ты впервые осознал это?
Джон: Когда мне было лет двенадцать. Мне казалось, что я гений, но никто этого не замечал. Я размышлял: «Кто я? Гений? Безумец? Но меня не упрятали в дурдом, - значит, я не безумец. Кто же я в таком случае? Значит, гений». Гениальность - это форма безумия. Мы все безумцы. Раньше я был слишком застенчив. Например, у меня был комплекс, что я плохо играю... Если есть такая вещь, как гениальность, то, чёрт подери, я - гений, а если нет, то мне наплевать. Я считал себя гением, когда был ребёнком, когда сочинял свои стишки и рисовал картинки. Неправда, что я стал кем-то, когда к «Битлз» пришла слава. Я был таким всегда. Гениальность - это боль, просто боль. […]
Меня больше интересуют вещи вселенского масштаба, которые... как это сказать... что-то значат для всех, а не для кучки ребят, слушающих «обойную» музыку. Меня интересует также поэзия и вообще искусство, они всегда меня волновали. Знаешь, я всегда стремился стать Шекспиром или кем-то такого же уровня. Что и делаю. Я не валяю дурака. Я считаю, что соперничаю с ними. Я не соревнуюсь с Элвисом (Пресли - Прим. И.Л. Викентьева). Просто так получилось, что рок оказался средой, в которой я вырос, только и всего. Вероятно, Ван Гог хотел быть Ренуаром, или кто там был до него... Точно так же и я хотел быть Элвисом или каким-нибудь другим раздолбаем. Виртуозные гитаристы меня не интересуют.
У меня другая «телега» - мне подавай идеи, философию, образ жизни людей, глобальные исторические катаклизмы. Ван Гог и все эти люди - они не лучше и не хуже меня или Йоко, просто они жили в другое время. Я занимаюсь тем же, чем занимались они, - самовыражением. Я хочу выразить своё «я», как это делали они,- так, чтобы это что-то значило для людей в любой стране, на любом языке и в любой момент истории.
Уэннер: Когда наступил такой момент, когда ты осознал, что твоё творчество переступило те границы...
Джон: Люди вроде меня осознают свой, так сказать, гений в десять, восемь, девять лет... Я всегда удивлялся: «Почему меня никто до сих пор не открыл?» В школе меня мучил вопрос, почему никто не видит, что я умнее всех в этом заведении? Неужели учителя так глупы, что не замечают этого? Меня возмущало, что они пичкали меня информацией, в которой я не нуждался. В школе я чувствовал себя потерянным. Тётушке я, бывало, говорил: «Выбрасываешь мои стихи, да? Что ж, ты пожалеешь об этом, когда я стану знаменит». А она выбрасывала всю эту ерунду. В детстве я не мог ей простить, что она обращается со мной не как с гением.
«Почему меня не отдают в художественную школу? Почему не развивают мои таланты? Почему со мной обращаются, как с пастухом? Ведь я особенный. Я всегда отличался от массы. Почему же меня никто не замечает?»
Впрочем, откровенно говоря, кое-кто меня замечал. Были учителя, поощрявшие моё стремление рисовать, писать красками - выражать себя. Но большинство пытались сделать из меня дантиста или учителя.
А потом проклятые фаны пытались сделать из меня чёртова Битла или Энгельберта Хампердинка, а критики пытались сделать из меня Пола Маккартни».
Интервью Джона Леннона Дженну Уэннеру, главному редактору журнала «Роллинг Стоун» в 1970 г., в Сб.: Джон Леннон: вот моя история, смиренная и правдивая / Автор-составитель В.Г. Ваганов, Челябинск, «Аркаим», 2003 г., с. 88-89 и 169-170.
