Термин этики «Благоговение перед жизнью» в широкое употребление ввёл Альберт Швейцер.
Вот как об этом рассказывает его знакомый и он сам:
« - Это Вам на память, - сказал он и протянул снимок, где было написано:
«Это три острова на реке Огове у деревни Игендия, в восьмидесяти километрах от Ламбарене вниз по течению, при виде которых в сентябрьский день 1915 года у меня возникла мысль о том, что благоговение перед жизнью есть элементарный, но основной принцип морали и настоящего гуманизма... Ламбарене 31.1.1960. С наилучшими пожеланиями Альберт Швейцер».
Здесь ключ к пониманию его жизни.
Мы сидим на низких табуретках. Шум лечебного корпуса, шум, проникающий через «открытые стены», затянутые лишь тюлем против москитов, не отвлекает. Мы слушаем доктора Швейцера, который вновь переживает давние события. Но никакими словами не передашь так хорошо его мысли, как сделал это он сам в своей книге «Из моей жизни и моего мышления»:
«Когда мы с женой из-за состояния здоровья жили на мысе Лопес у моря (это было в сентябре 1915 года), меня пригласили к больной даме, госпоже Пело, из миссии в Нгомо, находившейся в двухстах километрах от нас вверх по реке. Как раз в это время собирался в плавание небольшой пароход, который тянул за собой перегруженную баржу. Другого вида транспорта найти не удалось. Кроме меня на борту были только африканцы, среди них Эмиль Огума - мой друг из Ламбарене.
Медленно мы тащились вверх по течению, с трудом пробирались между отмелями - был период засухи. Я сидел на полу баржи, и в голове моей бродили неопределённые мысли о борьбе между элементарным и универсальным понятиями морали, которых я ни в какой философии не нашёл. Я писал страницу за страницей, не связывая между собой фразы, ибо всё внимание было направлено на эту проблему. На третий день к вечеру, когда мы при заходе солнца проезжали мимо стада бегемотов, у меня самым неожиданным образом явилась мысль: «Благоговение перед жизнью». Железные ворота раскрылись. Тропа в чаще стала видимой. Итак, я пришел к идее, что между миром, жизнью и моралью вместе с их идеалами культуры, воспринятыми мышлением, существует единство».
И когда Швейцер, серьёзно и внимательно глядя на нас, без пафоса, тихим голосом говорил об этой морали, на память мне пришли написанные им прекрасные слова: «Как только человек стал мыслящим, он почувствовал потребность относиться с благоговением к каждому живому существу и уважать его, как собственную жизнь. В своей жизни он как бы переживает чужую жизнь. Сохранять жизнь, двигать её вперёд, довести развивающуюся жизнь до высшей ступени - значит для него: делать добро; уничтожать жизнь, мешать жизни, подавлять развивающуюся жизнь - значит для него: делать зло. Это необходимый, абсолютный, основной принцип морали. Главной ошибкой всех существовавших до сих пор видов этики было мнение, что заниматься нужно отношением человека к человеку. В действительности же речь идет о том, как человек относится к миру и ко всему живому, что его окружает. Он станет этичен лишь тогда, когда жизнь, как таковая, жизнь растений и животных будет для него так же священна, как жизнь человека, и когда он посвятит себя жизни, находящейся в бедствии. Только универсальная этика переживаний, ответственность которой перед всем живым неограниченна, дает возможность обосновать себя в мышлении. Этика отношения человека к человеку существует как нечто обособленное, вытекающее из всеобщего. Следовательно, этика благоговения перед жизнью заключает в себе все, что можно обозначить как любовь, самопожертвование, сострадание, соучастие в радости и в стремлении».
Геттинг Геральд, Встречи с Альбертом Швейцером / в Сб.: Альберт Швейцер - великий гуманист XX века. Воспоминания и статьи, М., «Наука», 1970 г., с. 86-88.
