Истории о разуме и поведении животных по Клавдию Элиану
«Если животные обладают разумом, способностью рассуждать диалектически и делать выбор, предпочитая одно другому, их наставником, конечно, является всесильная природа.
Один человек, не чуждый диалектики и страстный охотник, рассказывал мне следующее. Была у него охотничья собака; однажды она шла по следу зайца (зверёк скрылся из виду) и, гоня его, очутилась перед рвом. Она раздумывала, взять ли вправо или лучше устремиться в противоположную сторону. Затем, взвесив всё как следует, собака перепрыгивает ров и бежит напрямик.
Сообщивший мне этот случай человек следующим образом пытался объяснить поведение собаки: остановившись перед рвом, она задумалась и спросила себя - направо, налево или прямо побежал заяц; нет, не направо не налево, значит - прямо. Мне думается, что собака рассуждала правильно: ведь по эту сторону рва не было следов, следовательно, заяц его перескочил. Естественно, что и она поступила точно так же: ведь эта собака была дельной охотницей и имела хорошее чутьё. […]
Об исключительной преданности собак хозяину свидетельствует следующий рассказ. Некий колофонский купец отправился в город Теос. У него были при себе деньги, и шёл он в сопровождении раба и собаки. Деньги нес раб. Когда они уже были в пути, естественная нужда заставила раба повернуть назад; пёс пошёл вслед за ним. Юноша положил кошелёк на землю; кончив своё дело, он забыл про деньги и пошёл дальше, а собака легла на кошелёк и больше не поднялась с места. Хозяин и раб, добравшись до Теоса, принуждены были вернуться домой ни с чем, потому что у них не оказалось денег. Они пошли назад по той же дороге, где раб оставил кошелёк, и увидели, что пёс лежит на нем и едва жив от голода. Заметив своих, он приподнялся и распростился одновременно и со своей службой и с жизнью. Нет, твой Аргус, о божественный Гомер, не плод поэтического вымысла и преувеличения, если с купцом произошло то, о чём я сейчас рассказал!
Следующая история - тоже свидетельство того, что животные понятливы, даже если совсем дики и не обучены никакой премудрости кичащимися своим искусством дрессировщиками. От одного римского сенатора сбежал раб по имени Андрокл, совершив, точно не могу сказать какой, проступок. Андрокл попал в Ливию; он держался в стороне от городов (их местоположение он, говорят, определял по звездам) и стремился укрыться в пустыне. Придя туда и изнемогая от палящего зноя, он с наслаждением забрался в пещеру и лёг отдохнуть. А пещера эта, оказывается, была логовом льва. И вот скоро с охоты возвращается лев, страдая от острой колючки, вонзившейся ему в лапу. Он замечает Андрокла, но глядит на юношу кротким взглядом, ластится к нему, протягивает больную лапу, и, как умеет, просит, чтобы тот вытащил занозу. Андрокл, хотя и не дорожил жизнью, сначала оробел. Однако, видя кротость льва и сострадая его беде, вытаскивает занозу и облегчает муки животного. Благодарный за исцеление, лев не остаётся в долгу: отныне признает юношу своим гостем и делится с ним добычей. Только он, по обычаю диких животных, ест мясо сырым, Андрокл же свою долю варит. Так они совместно и трапезовали, и никто не нарушал своих привычек. Юноша прожил в пещере льва три года. Когда он до неузнаваемости оброс волосами и начал страдать от зуда кожи, то распрощался со львом и вручил свою судьбу случаю. Во время странствий Андрокл был схвачен, и, когда выяснилось, кому он принадлежит, его в оковах отправили в Рим к хозяину. Тот за совершенные Андроклом проступки чинит над ним расправу и решает бросить на съедение диким зверям. Между тем был пойман тот самый ливийский лев и выпущен на арену вместе с обречённым на смерть юношей, который прежде жил с ним под одним кровом и делил трапезы. Андрокл не узнал льва, а тот сейчас же стал к нему ласкаться и, свернувшись, улёгся у ног. И тут Андрокл наконец узнал его и, обняв, приветствовал, как друга после долгой разлуки. Люди, видя всё это, подумали, что юноша - чудодей, и напустили на него пантеру, но как только она кинулась на Андрокла, лев, защищая своего благодетеля и сотрапезника, растерзал пантеру. Это, конечно, вызвало всеобщее удивление, а устроитель зрелища призвал к себе Андрокла и расспросил, в чём дело. Тут по театру проходит смутный слух об истории юноши, а когда она становится известной, народ требует освобождения обоих - и льва и Андрокла».
Клавдий Элиан, О природе животных, в Сб.: Поздняя греческая проза / Сост. С. Поляковой, М., «Государственное издательство художественной литературы», 1961 г., с. 534 и 535-536.
