«Прежде всего каждый читатель глубоко убеждён, что он авторитет; один - потому, что дослужился до чина полковника, другой - потому, что написал книгу о минералогии, третий - потому, что знает, что тут хитрости никакой нет: «Нравится - значит хорошо, не нравится - значит плохо; ведь поэзия - язык богов, ergo, я могу о ней судить совершенно свободно».
Таково общее правило, но в дальнейшем своём отношении читатели разделяются на три основные типа: наивный, сноб и экзальтированный.
Наивный ищет в поэзии приятных воспоминаний: если он любит природу - он порицает поэтов, не говорящих о ней, если он социалист, Дон Жуан или мистик - он ищет стихов по своей специальности. Он хочет находить в стихах привычные ему образы и мысли, упоминания о вещах, которые ему нравятся. О своих впечатлениях он говорит мало и обыкновенно ничем не мотивирует своих мнений. В общем, довольно добродушный, хотя и подвержен припадкам слепой ярости, как всякое травоядное. Распространён среди критиков старого закала.
Сноб считает себя просвещённым читателем; он любит говорить об искусстве поэта. Обыкновенно он знает о существовании какого-нибудь технического приёма и следит за ним при чтении стихотворения. Это от него вы услышите, что Х - великий поэт потому, что вводит сложные ритмы, Y - потому, что создаёт новые слова, Z - потому, что волнует путём повторений. Он выражает свои мнения пространно и порой интересно, но, учитывая только один, редко два или три приёма, неизбежно ошибается самым плачевным образом, встречается исключительно среди критиков новой школы.
Экзальтированный любит поэзию и ненавидит поэтику. В прежнее время он встречался и в других областях человеческого духа. Это он требовал сожжения первых врачей, анатомов, дерзающих раскрыть тайну Божьего создания. Был он и среди моряков, освистывавших первый пароход, потому что мореплаватель должен молиться Деве Марии о даровании благоприятного ветра, а не жечь какие-то дрова, чтобы заставить вертеться какие-то колеса. Вытесненный отовсюду, он сохранился только среди читателей стихов. Он говорит о духе, цвете и вкусе стихотворения, о его чудесной силе или, наоборот, дряблости, о холодности или теплоте поэта. Встречается редко, вытесняемый всё больше и больше двумя первыми типами, и то среди самих поэтов.
Картина безотрадная, не правда ли? И если поэтическое творчество есть оплодотворение одного духа другим посредством слова, подобное оплодотворению естественному, то это напоминает любовь ангелов к каинитам, или, что то же самое, - простое скотоложство. Однако может быть иной читатель, читатель-друг. Этот читатель думает только о том, о чём ему говорит поэт, становится как бы написавшим данное стихотворение, напоминает его интонациями, движениями. Он переживает творческий миг во всей его сложности и остроте, он прекрасно знает, как связаны техникой все достижения поэта и как лишь её совершенства являются знаком, что поэт отмечен милостью Божией. Для него стихотворение дорого во всей его материальной прелести, как для псалмопевца слюни его возлюбленной и покрытое волосами лоно. Его не обманешь частичными достижениями, не подкупишь симпатичным образом. Прекрасное стихотворение входит в его сознание как непреложный факт, меняет его, определяет его чувства и поступки. Только при условии его существования поэзия выполняет своё мировое назначение облагораживать людскую породу. Такой читатель есть, я, по крайней мере, видел одного. И я думаю, если бы не человеческое упрямство и нерадивость, многие могли бы стать такими».
Гумилёв Н.С., Читатель / Письма о русской поэзии, Пг, 1923 г., с. 57-58.
Конструктивная критика по И.Л. Викентьеву
