Разложение общества по Гюставу Лебону

«Всякий орган, остающийся без действия, теряет скоро  способность функционировать. Глаз рыб, живущих в  пещерных озёрах, под конец атрофируется, и эта атрофия в конце концов становится наследственной. Даже в пределах короткой индивидуальной жизни орган, на образование которого путём медленных приспособлений и наследственных  наклонностей требовались, может быть,  тысячи  веков, очень быстро доходит до атрофии, если  его перестают приводить в действие.

Душевный  склад существ не может избежать этих физиологических законов. Мозговая клеточка, которая  не  упражняется, в свою очередь перестает функционировать,  и  психические качества, требовавшие века для своего образования, могут быть быстро потеряны. Храбрость, инициатива, энергия, дух предприимчивости и различные  качества характера, очень медленно приобретаемые, могут изгладиться довольно быстро, раз им не представляется больше повода  упражняться. Этим объясняется тот факт, что какому-нибудь народу всегда нужно очень долгое время, чтобы подняться на высокую ступень культуры, и иногда очень короткое время, чтобы упасть в пропасть вырождения. Когда исследуешь причины, постепенно приводившие к гибели все различные народности, о которых нам рассказывает история, будут ли это персы, римляне, или какой-либо другой народ, то видишь, что основным фактором их падения была всегда перемена в их душевном складе, вытекавшая из понижения их характера. Я не знаю ни одного народа, который бы исчез вследствие понижения своих умственных способностей.

Для всех прошедших цивилизаций  механизм разложения  был одинаков и притом до такой степени, что остаётся только  спросить  себя, как это сделал один поэт, не состоит ли в сущности история, занимающая  столько книг, всего из  одной страницы? После того, как какой-нибудь народ достиг той ступени цивилизации и могущества, когда он, уверенный в своей безопасности, начинает наслаждаться   благодеяниями  мира и благосостояния, доставляемыми   ему богатством, его военные доблести постепенно теряются, излишество цивилизации развивает в нём новые  потребности, растет эгоизм. Гоняясь только за лихорадочным  наслаждением быстро приобретёнными   благами, граждане предоставляют  ведение общественных  дел  государству и скоро теряют все качества, некогда создавшие  их  величие. Тогда соседние варвары и полуварвары, имея очень малые потребности и очень  интенсивный  идеал, совершают нашествие на слишком  цивилизованный народ, уничтожают  его и на развалинах  разрушенной  цивилизации образуют  новую. Таким-то  образом, несмотря на страшную военную организацию римлян и персов, варвары уничтожили империю первых и арабы  - империю вторых.

Впрочем, не умственного развития недоставало подвергшимся нашествию  народам. С этой точки зрения  невозможно было никакое сравнение между победителями и  побежденными. Именно когда  Рим уже носил в себе  зародыши близкого упадка, т.е. при первых императорах, он насчитывал  больше  всего  художников,  литераторов  и  учёных. Почти все произведения, создавшие его величие, восходят к этой эпохе его истории. Но он  потерял тот основной  элемент, которого никакое  умственное развитие не может заменить:  характер.  «Нравы  были испорчены, семья разлагалась, характеры  были  изнежены. Под рукой абсолютной власти выродившийся человек съеживался. Было  столько  ужасных  притеснений,  но  никогда  ни малейшего протеста».  Римляне древних веков  имели очень слабые потребности и очень сильный идеал. Этот идеал -  величие  Рима - абсолютно господствовал  над всеми душами, и каждый  гражданин  готов  был пожертвовать для него своей семьей,  своим  состоянием  и  своей  жизнью. Когда  Рим  сделался  центром вселенной, самым  богатым  в  мире  городом, он  наводнился  иностранцами, пришедшими  со всех стран, и которым в конце концов даны были права гражданства.  Требуя для себя только  наслаждения роскошью,  они  очень мало интересовались  своей  славой. Великий город  сделался  громадным постоялым двором, но это не был уже больше Рим. Он казался  ещё живущим, когда варвары явились у его ворот, но душа его уже была мертва давно.

Аналогичные причины упадка угрожают нашим утончённым цивилизациям, но к ним присоединяются ещё другие, обязанные  эволюции, произведенной в  умах современными  научными  открытиями. Наука обновила наши идеи и отняла всякий авторитет  у наших религиозных и социальных  понятий. Она показала человеку ничтожное место, какое он занимает во вселенной, и полное равнодушие природы к нему. Он увидел, что то, что  считалось им свободой, было только незнанием причин, которым он покоряется, и  что в системе необходимостей, которые  им руководят,  естественное положение  всех существ таково, чтобы   быть в порабощении. Он заметил, что природа не  знает  того, что мы называем состраданием,  и  что весь завоеванный прогресс достигнут был только путём безжалостного  подбора, ведущего беспрестанно к подавлению слабых в  пользу сильных. […]

Мы не можем особенно радоваться тому, что она стремится и теперь  распространится. Настоящая опасность для современной  цивилизации заключается как раз в том,  что люди потеряли всякую  веру в абсолютную ценность принципов, на которых она держится. Я не знаю, можно ли назвать от начала мира хоть одну  цивилизацию, одно учреждение, одно верование, которые сумели сохраниться, опираясь на принципы, рассматриваемые, как имеющие только  относительную  ценность. И если будущее, по-видимому, принадлежит социалистическим доктринам, то именно потому что только их апостолы говорят во имя истин, которые они провозглашают абсолютными. Массы всегда обратятся к  тем, которые ему будут говорить об абсолютных истинах и вполне основательно отвернутся  от других. Чтобы быть государственным человеком, нужно  уметь проникать в душу толпы, понять её мечты и оставить для неё философские абстракции. Вещи сами по себе не меняются. Одни только идеи, которые составляются о них, могут сильно изменяться. На эти-то идеи и нужно уметь действовать. […]

Оставляя  теперь в стороне причины, чтобы изучить результаты, мы должны признать, что большинству великих  европейских наций серьезно угрожает явное вырождение,   в особенности так называемым латинским  и тем, которые принадлежат к ним если не по крови, то, по крайней мере, по традициям  и по воспитанию. Они теряют с каждым днем свою инициативу, свою энергию, свою волю и свою способность действовать. Удовлетворение постоянно растущих материальных потребностей стремится стать единственным  их  идеалом. Семья разлагается, социальные пружины  ослабляются. Недовольство и беспокойство распространяются во  всех классах, как самых богатых, так  и самых бедных. Подобно  кораблю, потерявшему свой компас и блуждающему наудачу по произволу ветров,  современный  человек блуждает по произволу случая в  пространствах, которые некогда населяли боги и которые трезвое знание сделало пустынными. […]

Энергия  и  деятельность  заменены  у государственных  людей страшно бесплодными личными препирательствами, у масс - восторгами и злобами дня, у образованных  -  каким-то плаксивым, бессильным и неопределённым сентиментализмом и бледными рассуждениями о горестях  жизни. Безграничный эгоизм  развивается всюду. Каждый  в конце концов стал заниматься только собой. Совесть становится  покладистой, общая нравственность понижается и постепенно гаснет. Человек теряет всякую власть над собой. Он  не  умеет больше  владеть собой; а тот, кто  не умеет владеть собой, осужден скоро подпасть под власть других».

Гюстав Лебон, Психология народов и масс, СПб, «Макет», 1995 г., с. 130-136.