Распространение идей и развитие культур по Гюставу Лебону

«Изучение различных цивилизаций, следовавших друг  за  другом  от начала мира, показывает, что руководящая  роль в их  развитии всегда принадлежала очень незначительному числу основных идей. Если бы история народов сводилась к истории их  идей, то она  никогда  бы не была очень длинной. Когда какая-нибудь цивилизация успела создать в век или  в два  основные  идеи в области искусств, наук, литературы  и философии, то можно рассматривать её как исключительно блестящую.

Нам уже известно, что ход какой-нибудь цивилизации  вытекает главным образом из характера, т.е. из наследственных чувств народа, у которого эта цивилизация  проявилась.  Мы видели  также, что эти  наследственные чувства имеют большую прочность, но что они могут под конец измениться под влиянием различных  факторов. В  ряду  между  этими  факторами  последними  следует поставить влияние идей.

Но идеи могут оказать настоящее действие на душу народов только когда они, после очень  медленной выработки, спустились из  подвижных сфер мысли в ту устойчивую и бессознательную область чувств, где вырабатываются  мотивы наших  поступков. Они составляют  тогда некоторым образом часть  характера и могут влиять на  поведение.  Когда  идеи  подверглись  уже  этой медленной выработке, сила  их  очень значительна, потому  что  разум перестает  иметь власть над ними.

Убеждённый человек, над которым господствует  какая-нибудь идея, религиозная или другая, не приступен  для рассуждений, как бы основательны они ни были. Всё, что он может  попробовать, это ввести путем искусственных мыслительных приемов и часто путем очень больших искажений опровергающую его мысль в круг господствующих над ним понятий. […]

Средние века жили  двумя основными идеями: религиозной и феодальной. Из этих двух идей вытекало  их искусство,  литература и их  понятия о жизни. В эпоху Возрождения  обе  эти  идеи  немного  изменяются;  идеал,  найденный в древнем греко-латинском мире, воспринимается  Европой, и скоро понятие  о жизни, искусство, философия и  литература  начинают преобразовываться. Потом начинает  колебаться  авторитет  предания, научные истины  заменяют  собой постепенно  откровенную  истину, и  снова преобразовывается  цивилизация. В настоящее время  старые религиозные идеи явно окончательно  потеряли большую часть своей  власти, и вследствие этого  одного все общественные учреждения, опиравшиеся на неё, угрожают рухнуть.

История происхождения идей, их господства, отживания, преобразований  и исчезновения  может быть убедительно изложена только когда подтверждаешь  её многочисленными примерами.  Если  бы мы  могли входить в детали, то показали бы, что каждый элемент  цивилизации:   философия, религия, искусство, литература  и  т.д.,  подчинен  очень  небольшому  числу  руководящих  идей, развитие которых чрезвычайно медленно. Сами науки  не избегают этого закона. Вся  физика  вытекает  из идеи сохранения энергии, вся  биология - из  идеи трансформизма (изменяемости), вся  медицина - из  идеи  действия бесконечно малых, и история этих идей показывает, что хотя последние обращаются к самым просвещённым умам, но устанавливаются они только мало-помалу и с трудом. В наше время, когда все идет так быстро, и притом в сфере исследований, где не говорят уже ни страсти, ни интересы,  для установления основной научной идеи требуется не меньше двадцати пяти лет. Наиболее ясные, наиболее легкие для доказательства идеи, которые  должны  были давать меньше всего поводов  для споров (например, идея кровообращения), потребовали не меньше времени.

Будет ли это научная, художественная, философская, религиозная, одним словом, какая бы то ни  была  идея, распространение её совершается  всегда одинаковым способом. Нужно, чтобы она сначала была принята небольшим числом апостолов, которым сила их веры или авторитет их имени дают большой престиж. Они действуют тогда более  внушением, чем доказательствами. Но в достоинстве какого-нибудь доказательства следует искать существенные  элементы механизма убеждения. Внушают свои идеи престижем, которым  обладают, или обращаясь  к страстям, но  нельзя произвести  никакого  влияния, если обращаться только к разуму. Массы не дают  себя  никогда  убеждать доказательствами, но только утверждениями, и  авторитет этих утверждений зависит от того  обаяния, каким пользуется тот, кто их высказывает.

Когда апостолы успели  уже  убедить небольшой кружок  своих учеников и образовали таким  образом  новых  апостолов, новая идея  начинает  входить в область спорного. Она сначала поднимает  против  себя всеобщую  оппозицию, потому что сильно задевает много старых  и установленных вещей. Апостолы, её защищающие, естественно, возбуждаются этой оппозицией, убеждающей их  только в их превосходстве над  остальными  людьми,  и они защищают с энергией новую идею  не  потому что  она истинна, чаще всего они ничего этого не знают, но просто потому, что  они её приняли. Новая  идея  тогда всё больше и больше обсуждается, т.е. в  действительности  принимается  без  оговорок  одними  и отвергается без оговорок другими. Обмениваются утверждениями и отрицаниями и очень немногими  аргументами, так как они  не могут служить  единственными мотивами  принятия  или отвержения какой-нибудь идеи для громадного большинства людей, как мотивы чувства, в которых рассуждения не могут играть никакой роли. […]

С того времени, как вмешался механизм заражения, идея вступает в фазу, приводящую её быстро к успеху. Общественное мнение  принимает её скоро.  Она приобретает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую ей  все умы, создавая, вместе  с  тем, специальную атмосферу, общую манеру мышления.  Как тонкая  пыль,  проникающая  всюду, она проскальзывает  во все понятия и умственные продукты известной эпохи.  Идея и выводы из неё составляют  тогда часть того запаса  наследственных  банальностей, который навязывается  нам воспитанием. Она восторжествовала  и вошла в область чувства, что впредь её ограждает на долгое время от всяких посягательств.

Из различных идей, руководящих цивилизацией, одни,  относящиеся, например, к искусству или  к философии, остаются в  высших  слоях;  другие, особенно относящиеся к религиозным и политическим понятиям, спускаются иногда в  глубину масс. Последние  доходят  туда обыкновенно сильно искажёнными, но когда  им  уже  удалось туда  проникнуть, то власть, какую они  имеют  над первобытными, неспособными к рассуждению умами, громадна. Идея представляет собой  тогда  что-то  непобедимое, и её следствия распространяются  со стремительностью потока, которого  не  может  удержать  никакая  плотина. Тогда-то и вспыхивают те великие  события, которые создают исторические перевороты  и  которые  могут совершить одни  только массы.

Не  учёными, не художниками и не  философами  основывались новые религии, управлявшие миром, ни  те  громадные империи, которые  простирались от одного  полушария  до другого, ни те великие религиозные и политические  революции, которые перевернули Европу, но людьми,  достаточно поглощёнными  известной идеей, чтобы  пожертвовать своей жизнью для её распространения. С  этим очень ничтожным в теории, но очень сильным  на  практике, багажем кочевники аравийских пустынь завоевали часть древнего греко-римского  мира и основали одну из величайших империй, какие когда-либо знала история. С подобным же нравственным  багажем,  преданностью идее, героические  солдаты Конвента победоносно отражали коалицию вооружённой Европы.

Сильное убеждение непобедимо, пока оно не встретилось с таким  же сильным убеждением: последнее может  бороться  против первого с шансами на победу».

Гюстав Лебон, Психология народов и масс, СПб, «Макет», 1995 г., с. 105-110.