Работа коллектива художников – опыт Кукрыниксов
«Работая в этих изданиях, мы руководствовались теми же принципами, которые были выработаны во вхутемасовской стенгазете. Ими мы продолжаем руководствоваться и теперь. В чём же заключаются эти принципы?
Прежде всего мы верим друг другу. Ведь неудача общей работы - вина каждого из нас и, наоборот, удача - большая личная радость. Каждому из нас хочется видеть коллективную работу обогащённой выдумкой и качеством исполнения, и для этого мы вносим в неё лучшее, что имеем, не жалея и ничего не приберегая для себя лично. Здесь нет места для болезненного самолюбия по принципу: «Моё лучше».
Спорим ли мы? Случается. Но это бывают лишь творческие споры, не нарушающие единодушия в работе. Любой такой спор решается с карандашом в руке. Допустим, мы обсуждаем решение очередной темы и одному из нас кажется, что его предложение лучше. Тогда ему говорят: возьми и нарисуй, как ты это себе представляешь. Когда рисунок готов, все вместе его обсуждаем и можем сказать: ты прав, надо так делать. Или наоборот: нет, это не убедительно потому-то и потому-то. Обиды здесь не может быть, нужно верить коллективу. Приходится призадуматься: а, может, я, действительно, не прав? За долгие годы содружества каждый из нас привык верить товарищам, как самому себе. Мы друг у друга учимся, друг другу помогаем. Это ещё больше нас объединяет. Как мы работаем над карикатурой?
Приходя ежедневно утром в мастерскую, мы все трое уже из дома приносим туда свои размышления, а иногда и решения предстоящей творческой задачи. Обсуждая, мы выбираем наиболее интересные предложения, иногда совмещаем их, используя отдельные детали разных вариантов. Черновые эскизы делает каждый. Рассматриваем черновые рисунки трёх, выбираем наилучшее решение, кладём его в основу. В процессе окончательного исполнения рисунок может переходить из рук в руки, пока не станет удовлетворять всех.
Работа над картиной проходит так же. Эскизы делает каждый. Картину мы пишем сразу втроём, переходя от одного места к другому, меняясь местами. Часто позируем друг другу. У нас в коллективе нет разделения труда. Нет того, что один из нас рисует только головы, другой мастер по туловищам, а третий приделывает руки и ноги. Каждый из нас должен уметь всё. Профессиональный рост каждого необходим всему коллективу.
И совсем не обязательно, чтобы в совместную работу каждый из трёх вносил ровно треть общего труда. Иногда один даст очень много, а другому в тот раз ничего не придёт интересного в голову, зато в следующий раз всё будет наоборот. Случается, что и все трое работают с одинаковым успехом.
Нас спрашивают, как мы писали свои большие картины - «Конец», «Бегство фашистов из Новгорода», «Зою». Были ли мы в тех местах, которые изображали? Да, мы побывали в убежище у Гитлера в Берлине через десять дней после конца войны. В Новгород ездили на машине вскоре после прорыва ленинградской блокады, ещё до того, как пошёл первый поезд в Ленинград. Выезжали и в село Петрищево - место казни Зои Космодемьянской. Всюду мы делали зарисовки и писали этюды с натуры, собирали документальный материал. […]
Мы считаем, что для художника особенно ценен свой собственный взгляд на события, свои личные наблюдения. Можно было прочитать замечательные статьи, услышать очень интересные рассказы партизан, очевидцев, бойцов, генералов, с которыми мы встречались. Это было очень нужно для работы, но всё же не давало для картин необходимых живых, образных впечатлений. Надо всегда максимально больше увидеть своими глазами, делать зарисовки, писать этюды с натуры, чтобы явственно представить себе, как всё происходило в жизни, а это лежит в основе убедительности картины.
Побывав в убежище Гитлера, мы решили написать картину «Конец». Но в то время ещё было неизвестно, что с Гитлером. Может быть, он бежал и где-то скрывается. Всякие были разговоры. И лишь когда газета «Правда» опубликовала записки немецкого офицера с подробным описанием последних минут Гитлера и обстоятельств его гибели, мы решили взяться за эту тему. Кстати сказать, даже такая деталь, как дверь в убежище Гитлера, особенно толщина и серый цвет, усилила наше представление о последних минутах перед концом обречённого фюрера. Разработали эскизы. В мастерской устроили уголок убежища, покрасив стены, поставив мебель и соответственно осветив. Не надеясь на помощь натурщиков, мы решили позировать друг другу, так как искать нужную позу лучше самим. По очереди одевались в костюм Гитлера и в мундиры его офицеров. Меняли освещение. Найти человека, внешне похожего на Гитлера, оказалось делом неосуществимым - случайно встретившийся однажды человек, несколько похожий, наотрез отказался позировать.
Мы вынуждены были обратиться к кинодокументам, фотографиям и опять же к своему собственному позированию, прибегая даже к гриму. Кроме того, за годы войны мы достаточно изучили этот персонаж по многочисленным трофейным фотографиям и кадрам кинохроники, в большом количестве показанным на Нюрнбергском процессе.
Иногда один из нас позировал, а двое писали. Бывало и так, что двое позировали, а один писал. Долго искали колорит, общее живописное решение. Приходилось по нескольку раз соскребать большие куски и переписывать заново. Были дни, когда мы задерживались в мастерской до темноты. Переживали, спорили, продолжали поиски. Просыпаясь ночью, придумывали новые и новые композиционные решения. Работа так захватила нас, что когда картину, наконец, увезли на выставку, мы все трое ощутили какую-то пустоту.
Нас иногда спрашивают, какой жанр, какой вид работы нам больше всего по душе. Трудно сказать. Мы любим ту работу, которая увлекла в данный момент, - карикатура ли это или плакат, картина или иллюстрация. Конечно, большое место в нашей жизни занимает тот вид работы, с которого мы начинали, - газетная карикатура.
Специфика газетной работы требует от художника быстрого и оперативного отклика на важнейшие события дня. У него мало времени для разработки темы и создания рисунка. Но оперативность этой работы не даёт художнику права на скидку - он должен с предельным лаконизмом, изобретательностью и сатирической остротой раскрыть в своем рисунке существо того или иного события.
Вот этот принцип - работать без скидки - для нас очень важен - и не только в газетном рисунке. Именно поэтому некоторые из наших картин имеют две даты: созданные когда-то, они не удовлетворили нас и заставили снова вернуться к ним, чтобы полнее, точнее передать наш замысел. […]
На протяжении долгой совместной работы у нас выработалась своя внутренняя конституция. Мы так привыкли работать втроём, что, если случается одному из нас заболеть, - двум другим легче работать, находясь в одной комнате с больным. Сам он может и не работать, но его присутствие, его слово помогают работе. Или такой пример: допустим, у кого-либо из нас приобретают работу, сделанную персонально, подписанную своей фамилией, - всё равно гонорар, полученный за неё, делится на три части, как и за общую, кукрыниксовскую. Мы к этому привыкли, нас это устраивает. Коллективная работа очень укрепила нашу дружбу. Каждый из нас троих заботится о личном своём росте, но то, что создано коллективно, не смог бы осилить любой из нас в отдельности. В нашем коллективе, кроме Куприянова, Крылова и Соколова, есть еще четвёртый художник, о котором мы больше всего заботимся, это - Кукрыниксы.
Мы знаем, что он необходим нам так же, как и мы ему. В этом - наше счастье».
Гурьева Т.Г., Кукрыниксы: втроём (Куприянов М.В., Крылов П.Н., Соколов Н.А.), М., «Советский художник», 1975 г., с. 81-85.
