Порча соц. движения
Порча социального движения
Порча творческого коллективаПорча творческого коллектива
X
Эффекты бюрократизации научной деятельности в СССР по Н.В. Тимофееву-Ресовскому
Н.В. Тимофеев-Ресовский, много лет проработав в европейских лабораториях (главным образом - в Германии) мог сравнивать постановку научной работы там и в СССР:
О научных лаборантах:
«Первые три года моей заграничной жизни прошли в Берлине, до переезда в новое помещение института в Бухе. Было довольно тесно, но было три комнаты. Но, с другой стороны, было достаточно просторно, потому что не было практически лаборанток, этой чумы советских наук. Потому что каждый дурак, кончивший университет или вуз какой-нибудь, требует себе лаборантку, поэтому бездельницами-девками, которые смотрят в окно, ковыряют в носу, треплются друг с другом и треплются по телефону, забиты все коридоры и лаборатории в советских институтах. Этого там нет. Ежели ты доработался и дожил до своего телефона служебного - трепись на доброе здоровье, это твоё собачье дело. Но так на казённых телефонах общего пользования трепаться никому не полагалось. По делам службы - пожалуйста, им можно было пользоваться. Но чтобы лаборантки, как у нас, обсуждали, что там выбросили туфли, а там выбросили ещё что-то! За это выгоняли со службы. Полагалось работать тогда во всём цивилизованном мире. Восьмичасовой рабочий день. Никаких этих советских штучек, как одно время у нас: опоздал на три минуты - скандал. Этого нигде не было, кроме как у нас. Около девяти все должны были собираться на работу, около шести - уходить с работы. Час полагался на обед, между двенадцатью и тремя каждый мог на час уходить, конечно, по уговору со своим начальством, куда хочет, хоть в шикарный ресторан, хоть домой, хоть в пивнушку - куда угодно. Но это, конечно, препараторы, техники, лаборантки, служительницы - вот такая публика. Научные работники имели так называемый неограниченный рабочий день. Они могли когда угодно приходить, когда угодно уходить. И всё. Конечно, опять-таки по уговору со своим заведующим лабораторией. И это естественно. А больше никаких особых формальностей не было. Вот».
Тимофеев-Ресовский Н.В., Воспоминания, М., «Вагриус», 2008 г., с. 181-182.
О строительстве лаборатории и научных бюджетах в Германии и СССР:
«В общем, я потратил на это изрядное количество времени в течение месяца: сначала всякие разговоры, вычерчивание плана, предложения и условия; ещё одна неделя у меня ушла на рассуждения с фирмами и выбор, и за одну неделю избранная фирма представила окончательный проект. Как вы думаете, сколько ещё ушло времени до того, как мы вселились в эти оранжереи с нашими культурами? Месяц! Месяц! У нас бы это полтора года продолжалось. Полтора года! Я знаю. У меня на атомном объекте значительно примитивнее две оранжерейки целый стройбат год строил по упрощённым буховским проектам, которые я по памяти восстановил. Год. А там - месяц. И никакого стройбата не было, а было какое-то небольшое количество рабочих. […]
Я мог своей властью тратить деньги - скажем, брать сотрудников лишних, мог даже уволить ненужных сотрудников. Можно было хозяйствовать: и экономить, и рассуждать, как лучше деньги истратить. Например, мы из своего бюджета за два года сэкономили нужную сумму для приобретения первого в мире служившего для биологических целей нейтронного генератора уже в самом конце 30-х годов. Ведь наше Отечество, опять-таки, уникальное в своем роде: это единственная страна не только в Европе, а и во всем мире, где нельзя экономить. Нам же всё время говорят: «Экономьте государственные средства!» А куда их экономить? Не истратишь - отберут. И это ещё полбеды. На следующий год меньше дадут, так что прямо хана, и всё».
Тимофеев-Ресовский Н.В., Воспоминания, М., «Вагриус», 2008 г., с. 186-187.
О раздувании научных штатов:
«Вы не представляете себе вообще, что делается у вас в Москве. Это чёрт знает что! Институт физики Академии наук. Мне по долгу службы несколько месяцев тому назад в руки попалось штатное расписание, я в какой-то комиссии участвовал: 7800 единиц! Вы представляете себе?! В семёновском институте четыре с половиной тысячи единиц. В нашей «косметической» конторе сейчас к трём тысячам подкатывает. Есть новая, новее нашей, контора, в которой совершенно неизвестно что делается. Называется Институт биотехники. Была идея разводить на нефти дрожжи для прокормления голодающих индусов, которые за эти дрожжи будут рупии платить. Скоро, возможно, и нас переведут на дрожжи, коли так пойдёт дальше. А пока что вот мы, французы, англичане и ещё кто-то, есть же такие боголюбивые люди, которые заботятся о голодающих индусах... В этой конторе, основанной три-четыре года тому назад, уже перевалило за две тысячи совершенных паразитов, понимаете ли? Это ужас, ужас, ужас!».
Тимофеев-Ресовский Н.В., Воспоминания, М., «Вагриус», 2008 г., с. 189.
О выборах в Академию наук:
«Разумеется, я бы отменил деньги за звание академика. Самое почётное звание в науке измерять деньгами, примешивать сюда корысть - фу. Нигде в мире этого нет. В Королевском обществе английском члены должны платить сами взносы. Шутка ли, быть членом английского Королевского общества! Да и у нас в Императорской академии не было вознаграждения. За что платить? За то, что ты удостоился почета быть избранным в Академию наук? Да и зачем, спрашивается, эти деньги, только привлекать всяких недостойных, которые рвутся в академики, чтобы обеспечить себе пожизненный пенсион. Нет, не говорите мне ничего, это дело не нравственное. Я понимаю, раньше, в первые годы советской власти, надо было поддержать крупных учёных материально. Надо было сохранить их, создать им условия для работы. Ну а теперь-то, слава Богу, хорошим учёным и без того платят. Тем более что у нас академики большей частью директора институтов, заведующие отделами. Атмосфера сразу очистится. Вы бы знали, что творится на выборах в Академию. Приезжает с Кавказа. Учёный он никакой, занимается горными обвалами на уровне альпинистов. Хочет баллотироваться на членкора. Что делать? Устраивает для одного, другого, третьего академика охоту на Кавказе. Для детей их - отдых в альпинистском лагере. А уж ужинам, обедам - нет числа, привозит «дары гор». Покупает себе большинство. У другого друг один - академик-начальник. Тот приезжает и выламывает, выкручивает руки академикам за своего дружка. Третий армянин - всех армян мобилизовал. Четвёртый договорился: нынче меня, следующий раз - его. Сделки, торговля, неприкрытые подношения... В результате, несмотря на все усилия президента, вице-президентов, кого выбирают? На чаепитии у президента договариваются, вроде бы, полюбовно. Кандидаты достойные, возражений нет? Нет! А при выборах проходят другие. Люди, о которых на том же чаепитии говорили пренебрежительно: недостойные кандидаты. Они на кандидата наук еле тянут. Кроме того, ещё бывает, что в отместку действуют. Я, например, знаю членкора М. Хороший специалист. Действительно серьёзный учёный. Его третий раз нынче завалили. Так он что сделал? Разъярился и выступил против своего соперника. Высек его самым блистательным образом. В итоге прошёл третий, абсолютно серый человек, всем безразличный».
Гранин Д.А., Причуды моей памяти, М., «Центрполиграф», 2010 г., с. 375-377.
