Рассадин С.Б: Одинокий гений [фрагмент]
«Василий Аксёнов, с которым мы когда-то давно крепко дружили, чуть не в каждом своём интервью с нежностью вспоминает, что в среде молодых литераторов-шестидесятников почиталось знаком взаимной симпатии говорить то и дело: «Старик, ты гений!» Совсем отрицать этого не могу, но, надеясь, что память моя не совсем ещё ослабела, утверждаю: если и были при мне подобные излияния (что, конечно, случалось - особенно, извините за каламбур, при возлияниях), то не меня одного подобная щедрость бесила.
В самом деле... «Ты гений!», повторяемое с тою же обоснованностью, с какой любой даме надобно сообщать, что сегодня она прелестна, означает категорическое неумение понять цену, которой были достигнуты и оплачены высочайшие взлёты духа. Это - пусть безобидное, но зеркальное отражение той уродливой иерархии, что внедрялась властями в писательское сообщество, где, по законам номенклатурного распределителя, было указано, кому называться великим, кому - выдающимся, крупным, всенародно любимым, популярным, растущим и т. д., и т. п.
Впрочем, отчетливее всего официальную цену называла смерть. Замечательный прозаик Борис Ямпольский, прогуливаясь со мной по юрмальскому пляжу и ещё не догадываясь, что смертельно болен, говорил: им подсчитаны шестнадцать разрядов писательских похорон, от траурного митинга в Колонном зале до панихиды в больничном морге. Назвал и разряд, как он считал, положенный лично ему, - не помню, какой именно, но, разумеется, невысокий...
Как я уже сказал, у современника есть возможность понять только истинность (ещё проще - неистинность) явления литературы, а не его масштаб. «Великий спортсмен» - ради Бога! «Великий актёр» - почему бы и нет? «Великий писатель» - выговаривается много труднее; может быть, потому, что, в отличие от спортсмена, одновременно подразумевает величие человека?»
Рассадин С.Б., Книга прощаний: воспоминания о друзьях и не только о них, М., «Текст», 2004 г., с.141-142.
