Научные парадигмы
Научные парадигмы
Использование сетевых моделейИспользование различных сетевых моедей
Категории / Картины мираПредельные категории, различные картины (модели) мира
X
Новые парадигмы в научном мышлении по Фритьофу Капре [продолжение]
И так снова и снова, на протяжении всей истории науки, возникало ощущение, что фундамент знаний сдвигается, а то и рушится. Нынешняя смена парадигм в науке тоже вызывает подобное ощущение; но теперь это, возможно, происходит в последний раз - не потому, что больше не будет прогресса или перемен, а потому, что больше не будет никакого фундамента. Будущей науке не потребуется твердой основы, на которой должен строиться храм знаний, и мы сможем заменить метафору храма метафорой сети. Подобно тому, как мы видим окружающую нас реальность как сеть отношений, наши описания (понятия, модели, теории) также образуют взаимосвязанную сеть, отражающую наблюдаемые явления. В такой сети не будет ничего первичного или вторичного, как не будет и никакого фундамента.
Новое представление о системе знаний как о сети без какого-либо фундамента заставляет учёных испытывать сильнейший дискомфорт. Впервые это представление было отчетливо сформулировано Джеффри Чу тридцать лет назад в виде так называемой бутстрап-теории частиц. Согласно этой теории, природа не может быть сведена ни к каким фундаментальным сущностям вроде «строительных кирпичиков» вещества; она может быть понята только через её самосогласованность. Вещи существуют в силу их взаимосогласованных отношений, и вся физика должна быть выведена из единственного требования - чтобы все составляющие были согласованы друг с другом и самосогласованны.
За истекшие тридцать лет Джеффри Чу и его коллеги разработали на основе бутстрап-теории полную теорию субатомных частиц и более общую философию природы. Философия бутстрапа отказывается не только от фундаментальных кирпичиков материи, но и вообще от каких бы то ни было фундаментальных сущностей - фундаментальных констант, законов или уравнений. Материальная Вселенная выглядит как динамическая паутина взаимосвязанных событий. Ни одно из свойств любой части этой паутины не является фундаментальным: все они вытекают из свойств других частей, и всеобщая согласованность их взаимосвязей определяет структуру всей паутины. То, что философия бутстрапа не признаёт никаких фундаментальных сущностей, делает её, на мой взгляд, одной из глубочайших философских систем Запада. В то же время, она столь непривычна для нашего традиционного научного мышления, что её придерживается лишь небольшая часть физиков. Между тем отказ признать какие-либо фундаментальные сущности - вполне обычное явление в восточной философии, особенно в буддизме. Можно сказать, что контраст между «фундаменталистами» и «бутстрапперами» в физике частиц имеет свою аналогию - контраст между доминирующими течениями в западной и в восточной философии. Сведение природы к фундаментальным кирпичикам восходит к древним грекам, в чьей философии оно возникло и утвердилось вместе с двойственностью «материя - дух». С другой стороны, для восточной философии характерны воззрения на природу как на паутину взаимоотношений без каких-либо фундаментальных сущностей. Самое яркое свое выражение и наиболее серьёзную разработку эти воззрения нашли в буддистской школе махаяна, и, когда я писал книгу «Дао физики», поразительное соответствие между физикой бутстрапа и буддистской философией я постарался сделать главным содержанием и кульминацией книги.
Все четыре критерия новой парадигмы в научном мышлении, которые я представил выше, взаимосвязаны. Природа рассматривается как внутренне связанная динамическая сеть отношений, включающая и человека-наблюдателя как неотъемлемую часть. Все части этой сети - всего лишь относительно устойчивые паттерны. Соответственно, природные явления описываются сетью понятий, среди которых ни одно не является более фундаментальным, чем любое другое.
Эти новые концептуальные установки немедленно порождают важный вопрос: если все со всем связано, то как можно надеяться что-то понять в этом «всём»? Если все естественные явления в конце концов взаимосвязаны, то для того, чтобы объяснить хотя бы одно из них, мы должны знать и понимать все остальные, что явно немыслимо. Как же превратить философию бутстрапа и паутины в научную теорию? Только приняв тот факт, что существует приблизительное знание. Если нас устраивает приблизительное понимание природы, то мы можем описывать избранные группы явлений, пренебрегая другими, менее существенными. Так можно объяснить многие явления, используя для этого немногие другие, и в результате понять различные аспекты природы приблизительно, не ставя себе задачи понять всё сразу.
Переход от истины к приблизительному описанию - очень серьезный шаг для всей современной науки; он-то и составляет мой пятый критерий.
Картезианская парадигма основывалась на вере в определенность научного знания, о чем однозначно и заявил Декарт. Новая парадигма признает, что все научные понятия и теории ограниченны и приблизительны. Наука никогда не обеспечивает полного и определенного понимания. Учёные не имеют дела с истиной (если под ней понимать точное соответствие между описанием и описываемым феноменом): они имеют дело с ограниченными и приблизительными описаниями реальности. Самую красивую формулировку этого критерия я нашёл у Луи Пастера: «Наука развивается через попытки ответить на все более тонкие вопросы, которые касаются всё более глубокой сущности естественных явлений».
Интересно и этот новый научный подход современной науки сравнить с позицией мистиков, и здесь мы встречаемся с одним из существеннейших различий между учёными и мистиками. Мистиков обычно не интересует приблизительное знание. Их цель - абсолютное знание, включая понимание всего сущего. Прекрасно сознавая сущностную взаимосвязанность всех аспектов Вселенной, они понимают, что объяснить нечто означает в конечном счете показать, как это нечто связано со всем остальным. Поскольку же это невозможно, мистики часто настаивают на том, что ни одно отдельно взятое явление невозможно объяснить полностью. Поэтому обычно они стремятся не к объяснению чего-то, а к прямому, не-интеллектуальному переживанию единства всех вещей.
Мой шестой критерий, наконец, выражает не наблюдение, а скорее призыв.
Я уверен, что перед угрозой ядерного холокоста и опустошения нашей естественной среды обитания нам не остаётся ничего другого, как только радикально изменить методы и системы ценностей, на которые опираются наши науки и технологии. И пусть последним критерием звучит мой призыв к переходу от философии доминирования и контроля над природой (включая в неё и человеческие существа) к философии сотрудничества и ненасилия.
В основе нашей науки и технологии лежит верование, что вместе с пониманием природы мужи обретают владычество над природой. Я не случайно выбираю слово мужи: я хочу подчеркнуть очень глубокую связь между механистическим мировоззрением в науке и системой ценностей патриархата. Стремление контролировать всё и вся - чисто мужская склонность. В истории западной науки и философии эта связь наиболее ярко воплощена в личности Фрэнсиса Бэкона, который ещё в XVII веке расхваливал новые эмпирические методы в науке, употребляя при этом страстные и откровенно злобные выражения. Природу пора «загнать, затравить», писал он, «поставить на службу», «сделать рабыней», «взять под стражу»; а задача учёных состоит в том, чтобы «пытками выбить из нее все секреты». Это представление природы в образе женщины под пытками, из которой добывают её секреты с помощью механических устройств, сильно напоминает процессы над ведьмами в том же XVII веке; Бэкон знал, о чем говорил, поскольку состоял генеральным прокурором при короле Джеймсе I. В его лице мы уже видим решительную и пугающую связь между механистическими науками и патриархальными ценностями; эта связь трагически отразилась на всем дальнейшем развитии науки и технологии.
До XVII века цель науки состояла в мудрости, постижении естественного порядка и гармонической жизни в этом порядке. В XVII веке это отношение к природе (его можно назвать экологическим) изменилось на противоположное. После Бэкона целью науки стало знание, которое можно использовать для господства и контроля над природой; это продолжается и по сей день: наша наука и технология направлены преимущественно на достижение опасных, вредных, антиэкологических целей.
Новая перемена мировоззрения требует коренных перемен и в системе ценностей - по существу, полной переориентации души: от намерения доминировать и удерживать контроль над природой пора отказаться в пользу сотрудничества и ненасилия. Такое новое отношение к природе по-настояшему экологично и - неудивительно - присуще духовным традициям. Прекрасно сказали об этом мудрецы древнего Китая: в Кто следует естественному порядку, тот следует потоку Дао».
Фритьоф Капра, Дао физики: общие корни современной физики и восточного мистицизма, М., «София», 2008 г., с. 387-395.
