Франция
Французский естествоиспытатель, изобретатель и художник-керамист.
Изобрёл способ изготовления керамических изделий, покрытых цветными глазурями и эмалями.
В 1580 году Бернар Палисси опубликовал в трактат: «О гончарном искусстве, его пользе, об эмалях и огне».
«Бернар Палисси - человек, сжёгший свою мебель, чтобы изготовить керамику, - исчез из исторических книг. А ведь без него не обошлось формирование поколений школьников, которым он, как считается, привил склонность ничему не доверять и пытаться все проверить самому. Школьники разрывались между восхищением - ещё бы, он посмел сжечь мебель, а им лепят пощёчины за малейшую царапину на буфете в столовой - и изумлением: неужели столько усилий потребовалось, чтобы произвести несколько безделушек вроде тех, что в изобилии стоят на каминной полке у бабушки с дедушкой?
За четыре века до этого соседи Палисси задавались тем же вопросом. Если сегодня керамика возвращает себе репутацию авангардного, сверхпроводящего и чреватого «Нобелевкой» материала, то в 1550-е на неё смотрели как на вспомогательный вид искусства, ради которого уж точно не стоило приносить в жертву тепло семейного очага.
Если взглянуть из XX века, подобный выбор покажется ещё более удивительным: в эпоху, когда Амбруаз Паре создавал современную хирургию, а Коперник описывал небесные круги, Палисси усердно мастерил тарелки, украшенные раками и змеями на позолоченной поверхности... Он провёл десять лет своей жизни, разбивая терракотовые горшки, покрывая их мудрёными смесями олова, сурьмы, осадочного пепла и перигорского камня, конструируя стеклодувные печи, которым скармливал в качестве горючего сначала столбы забора вокруг своего сада, а потом и столы, и дощатый настил с пола.
Я иссушён и обессилен тяжелой работой и жаром печи;
вот уже целый месяц рубашка не высыхает на мне,
и даже те, кто должны были бы мне помогать,
раззвонили по городу, что я сжег свой пол,
из-за чего меня лишили кредита и сочли безумным.
От одной неудачи к другой, от расплавившегося черепка к разлетевшейся при детях с кормилицей печи, под насмешки соседей и упрёки жены Палисси, «вечно обременённый множеством забот», увязал в безнадёжном поиске: поиске белой эмали, которую он видел на одном кубке в Фаэнце. Эмали «такой красоты, что с тех пор у меня разлад с собственными мыслями; я принялся искать эмали, как человек, блуждающий впотьмах на ощупь».
Что это - любовь к искусству? Конечно, Палисси был художником, покорителем тьмы, но ему нужно было подыскать себе и новую профессию: «портретистам» и «стекольщикам» в 1540 году уже не платили.
Убогой жизни на выручку от продажи цветных стёкол и написанных на заказ портретов Палисси предпочёл попытку занять вновь открывшуюся нишу: никто во Франции не знал секрета итальянской керамики, и от богатых заказчиков не было отбоя.
В самом деле, когда он научился «плавить различные цвета на одном и том же градусе огня» и нашёл-таки секрет эмали (отчего испытал такую радость, словно превратился в новое существо), его образ жизни заметно изменился. Коннетабль Монморанси представил его двору, где Палисси назначили «устроителем садовых ваз короля и королевы-матери». Мораль ясна, но сказка на этом и закончилась. Палисси имел неосторожность перейти в протестантство накануне Варфоломеевской ночи.
Он спасся благодаря высокому заступничеству, но кончил жизнь в мрачных застенках Бастилии, откуда его не вызволил даже визит короля Генриха III.
Если бы не эта фатальная ошибка, судьба Палисси могла бы служить живым примером того, что будущее за смелыми, что кто ищет - тот найдёт (особенно если воспользуется экспериментальным методом) и что для мужественного сердца нет ничего невозможного. Разве не говорил он сам: «Надо быть целеустремлённым, проворным, разносторонним и трудолюбивым»?
То, что история сохранила лишь самый минимум сведений о нём, по-настоящему несправедливо. Наука Палисси вовсе не сводилась к отысканию секрета производства эмалей, а шла к построению «искусства земли», превращая его в предтечу современных геологии, палеонтологии и химии.
В эпоху, когда царило убеждение, что вода попадает в реки из подземных источников, он доказал, основываясь на эксперименте, что её истинный источник - дожди. Вопреки великому Ньютону, который веком позже тоже будет потеть - хотя и с другими целями и меньшим успехом - у своей печи алхимика, этот знаток по получению зелени из хрома, белизны из олова и красноты из золота, показал, что трансмутация металлов - химера.
За два века до рождения кристаллографии он предложил свою систему классификации кристаллов. Кроме того, он интересовался ископаемыми останками животных и утверждал, что они суть вовсе не следы Всемирного потопа, а «вымершие виды».
Его новаторские идеи, рождение которых лишь изредка сопровождалось сожжением полового настила, будут оценены по достоинству: Амбруаз Паре был его внимательным слушателем, когда Бернар Палисси читал в Париже публичные лекции на различные темы естественной истории непосредственно перед отправкой в Бастилию.
Но всего этого в глазах истории науки недостаточно, чтобы наделить Бернара хоть частью величия Леонардо, не говоря уж о том, чтобы заменить одного другим в качестве прототипа человека Ренессанса.
Остаётся только воспоминание о сожжённой мебели, которое передаётся из поколения в поколение как архетип воздействия науки на общество».
Свен Ортоли, Никола Витковский, Ванна Архимеда: краткая мифология науки, М., «Колибри», 2007 г., с. 45-49.
Бернар Палисси погиб в тюрьме, отказавшись перейти из протестантизма в католичество...
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
