У древних греков «Мудрец пользовался тогда наибольшими почестями и был известен в каждом городе, как у нас богатый; так был известен юный Сципион, принёсший в Рим богиню Кибелу. Художник мог пользоваться таким же уважением.
Сократ даже провозгласил художников единственно мудрыми, как людей мудрых без желания казаться таковыми. По-видимому, вследствие подобного же убеждения Эзоп так спокойно вращался в среде скульпторов и архитекторов.
В гораздо более поздние времена мы видим, что живописец Диогнет был одним из тех, кто давал уроки мудрости Марку Аврелию. Император этот утверждает, что от него он научился различать истинное от ложного и не принимать неразумных вещей за достойные.
Художник мог быть законодателем, ибо все законодатели были, по словам Аристотеля, простыми гражданами. Он мог сделаться полководцем, подобно Ламаху, одному из беднейших граждан Афин; его статуя могла стоять рядом со статуями Мильтиада и Фемистокла и даже наряду со статуями богов. Так, Ксенофил и Стратон поставили свои сидящие статуи возле статуй Эскулапа и богини Гигеи в Аргосе. Хирисоф, сделавший статую Аполлона Тегейского, был изображён из мрамора рядом со своей работой. Алкамен изображен в скульптуре фронтона Еливзинского храма. Паррасий и Силанион были почитаемы наравне с Тезеем на картине, где они изображали этого героя».
И далее – о временах скульптора Фидия:
Другие художники ставили свои имена на своих произведениях, а Фидий вырезал его на подножии Юпитера Олимпийского. На многих статуях победителей на элидских играх стояло имя художника. Колесница, запряженная четырьмя бронзовыми конями, заказанная Диноменом, сыном Гиерона Сиракузского в честь своего отца, носила на себе надпись из двух стихов, возвещавших, что памятник этот сделан Онатом. Но обычай этот не был настолько всеобщим, чтобы считать некоторые первоклассные статуи произведениями позднейших времён лишь потому, что на них отсутствует подпись художника. Этого можно ждать лишь от видевших Рим только во сне или же, как молодые путешественники, проведших в нём какой-нибудь месяц.
Слава и счастье художника не зависели от произвола невежественной гордости. Произведения искусства обсуждались не лишённым вкуса никчемным критиком, возвысившимся благодаря низкопоклонству и угодничанью, а ценились и награждались мудрейшими из народа в общих собраниях всех греков. Во времена Фидия в Дельфах и Коринфе назначались конкурсы живописи с избранными специально судьями. Первыми конкурентами были: Паней, брат, а по другим источникам - племянник Фидия и Тимагор Халкидский, получивший приз. Перед такими же судьями выступил Аэтион со своим бракосочетанием Александра и Роксаны. Председатель, который произносил суждение, именовался Проксенидом; он дал художнику свою дочь в жены.
Слава, распространившаяся и в чужих местах, не ослепляла судей, побуждая их отказывать заслуге в правах; так, на Самосе Паррасий, в картине присуждения оружия Ахилла, был поставлен на второе место после Тиманфа. Тогдашние судьи не были новичками в искусстве; было время, когда греческая молодёжь в школах наравне с мудростью обучалась искусству. Таким образом, художники работали для вечности. Награды, которые они приобретали своими произведениями, позволяли им поднимать своё искусство над всеми корыстолюбивыми и тщеславными целями.
Известно, что Полигнот расписал портик в Афинах и, как кажется, одно общественное здание в Дельфах, безвозмездно. Это последнее было, очевидно, причиной, побудившею судилище Амфиктионов или всеобщий совет греков предоставить великодушному художнику проживание во всех городах Греции на счёт общества.
Греки относились с уважением ко всем выдающимся произведениям всякого искусства и труда. Лучший мастер всякого ремесла мог рассчитывать на увековечение своего имени. Имена строителя, проведшего водопровод на Самосе, и плотника, сделавшего самый большой корабль на том же острове, сохранились до нашего времени. Мы знаем также имя известного каменотёса, умевшего особенно хорошо делать колонны: его звали Архителем.
В старинных книгах встречаются также имена двух ткачей, которые выткали и вышили плащ Паллады Полиады в Афинах. Парфению удалось смастерить очень верные весы, за что и его имя сохранилось до наших дней. Сохранилось даже имя седельника, как мы их теперь называем, сделавшего из кожи щит Аякса. Греки часто называли вещи именами лиц, их сделавших, и эти названия сохранились за ними навсегда. На Самосе делались деревянные подсвечники, пользовавшиеся большой известностью; при подобных подсвечниках позднее работал Цицерон в загородном доме своего брата. На острове Наксосе был поставлен памятник тому, кто сумел впервые придать форму черепицы пентелийскому мрамору, чтобы покрывать им здания. Некоторым художникам давали имена «божественных» - Вергилий называет так Алкимедона».
И.И. Винкельман, История искусства древности, М., 1933 г., с. 120-125.
