Подмена научных критериев оценки по А.А. Формозову

А.А. Формозов описывает весьма распространённый, особенно в области гуманитарных дисциплин, случай: не имея научно-проверяемых данных, исследователь «подменяет жанр» и излагает свои наработки как популярные, что оценивается по другим – более мягким – критериям. Кроме этого, популярные издания обычно имеют тиражи на порядки больше, чем научные и оказывают своё влияние на общество.

«Чтобы пояснить, о чем идет речь, сошлюсь на книги известного археолога А.П. Окладникова. В «Истории Якутии» он пытался решить, когда на Лену пришли первые люди. По его мнению, заселение края связано с серединой палеолита. В качестве доказательства фигурирует стоянка Частинская. Что там обнаружено, и из текста «Истории», и из специальной публикации понять трудно - по-видимому, всего шесть каменных орудий, - то есть, материал абсолютно недостаточный для сколько-нибудь серьёзных выводов. От детального сопоставления этих предметов с коллекциями из других стоянок и типологического анализа изделий А.П. Окладников уклонился.

Неполноценность источников старательно замазывается. Говорится только, что орудия «немногочисленны, но характерны», а затем яркими мазками воссоздается колорит эпохи: «Весной, когда степные участки, уходившие далеко в глубь Центральной Азии, покрывались зеленым ковром молодой растительности, на них появлялись с юга табуны диких ослов, лошадей и быков… Голые скалы в горах оживляла стройная фигура горного козла... За стадами травоядных, как тень, неотступно следовал вплоть до Новосибирских островов их постоянный преследователь пещерный лев или тигр, который, однако, впервые встретил теперь грозного соперника в лице охотника древнекаменного века».

Это неплохая проза, но, как ни печально, она ни в малейшей степени не способствует решению поставленного вопроса, никак с ним не соотносится. Ведь ни одной определимой кости животного на Частинской стоянке найдено не было.

Почувствовав, что путём анализа находок не удастся придти к обоснованным выводам, составитель «Истории Якутии» незаметно подменил его красочным рассказом о палеолитическом человеке в Сибири. Произошло смещение жанров, причём научная работа так и не стала произведением художника. Нам предлагается лишь внешнее подобие - набор недурно написанных, но довольно пустых фраз.

Что же нужно было вместо этого? Специалистам нужна обычная статья-публикация о Частинской стоянке с подробным описанием находок и условий, в каких они сделаны, со сведениями о числе кремней и их типе. Автор имел право высказать и свои соображения о возрасте поселения, но с оговоркой, что для надёжного определения стадии палеолита данных пока ещё слишком мало. Параллельно он мог подготовить популярный очерк об археологических разведках в Якутии. В нём-то и был бы уместен цитированный отрывок.

Мне нравится популярная книжка А.П. Окладникова «Олень - золотые рога». И хотя в ней немало фантазий, здесь они простительны, так как археолог хотел прежде всего поделиться с читателями теми эмоциями, которые возбуждают в нём древние наскальные рисунки. Для него их исследование - «мир интеллектуальных авантюр». Точка зрения несколько неожиданная, но и о поисках петроглифов в тайге, и о попытках их расшифровки рассказано увлекательно. И мне очень не нравятся монографии А.П. Окладникова о тех же самых памятниках, ибо в этих книгах нет точной, чёткой информации о добытых фактах, и после просмотра текста и альбома остается гадать, - что же твёрдо доказано, а что приводится в порядке предположения. Как только А.П. Окладников подходит к чему-либо спорному, он сразу же начинает говорить красиво, и эти красивости затемняют суть дела.

Именно эта манера заставила меня напомнить академику слова знаменитого медиевиста Н. Фюстель де Куланжа: «История не искусство, а подлинная наука. Заключается она не в занимательном повествовании и не в глубоком философствовании. Как всякая наука, история заключается в изложении фактов, их анализе, их сопоставлении и выяснении связей между ними. Искусство историка должно проявляться в умении извлечь из документов всё то, что в них содержится, не прибавляя того, чего в них нет […]

Я привёл пример из наших внутри-археологических конфликтов, но затронутый мною вопрос касается гуманитарных наук вообще. В филологическом и художественном мире мне приходилось слышать: «я не искусствовед, а историк искусства» или - «это не историк литературы, а типичный литературовед». Что за странное размежевание! Чем одни отличаются от других? Различия реальные, а не надуманные. Историк литературы, как и любой учёный, собирает и анализирует все факты, относящиеся к интересующей его теме, штудирует архивные документы, старается тщательно аргументировать свои выводы. Литературовед скорее критик-публицист. Главное для него собственные впечатления. Наблюдения его могут быть и метки, и оригинальны, и полезны для науки, но исследованиями его книги не назовёшь.

Это другой жанр, и то, что хорошо в газетной статье, кажется неприятной манерностью в монографии».

Формозов А.А., Человек и наука: из записей археолога, М., «Знак», 2005 г., с. 102-105 и 106.

 

Викентьев И.Л., Методика оценки методик.

 

 Наши правила, включая обсуждение видео на YouTube