Столкновение с неразработанной научной проблемой юного Е.С. Фёдорова

Евграф Фёдоров заинтересовался проблемами кристаллографии, учась в военно-инженерном училище.

«… шестнадцатилетний отрок, математически малообразованный - ведь усвоение программы, необходимой сапёру, нельзя считать настоящим математическим образованием, - и не ведавший наставника (и, пожалуй, это главное, потому что творчество в шестнадцать лет не редкость в истории математики, те же Бойяи и Лобачевский в этом возрасте уже проявили себя, но ими руководили, их наставляли, им было с кем посоветоваться) - а наш отрок советчика и наставника не ведал, - дьявольским каким-то чутьём угадал прореху в математическом знании и вознамерился её залатать. Речь пойдёт - читатель уже предупрежден - о фигурах. […]

Оказывается, наука о них застряла на Платоновых рассуждениях, этаких философских его забавах; он обнаружил, что только в пяти выпуклых многогранниках все грани одинаково правильные многоугольники. С тех пор они и бытуют под именем «тел Платона»: тетраэдр, куб, октаэдр, додекаэдр, икосаэдр. Архимед к ним прибавил тринадцать выпуклых полуправильных многоугольников, Кеплер и Пуансо - четыре правильных невыпуклых. «Самой же большой странностью, - поражался Евграф Степанович, выпуская «Начала учения о фигурах», - является то обстоятельство, что этот в высшей степени простой отдел элементарной геометрии, каковы, впрочем, и все её отделы, но в то же время полный математического изящества в такой мере, в какой, может быть, не обладает никакой другой отдел того же предмета, остаётся до сего времени совершенно неразработанным».

(На что замахнулся шестнадцатилетний юнкер, подбадриваемый семнадцатилетним Вноровским! К каким именам - Платон, Архимед, Кеплер - вознамерился себя приобщить!)

«Пришёл я к этой теме, исходя из наслаждений, испытанных мной при ближайшем изучении изящных соотношений между геометрическими фигурами; изучение же было вызвано отчётливым сознанием аналогии между тем, что мы называем телесными или пространственными фигурами (трёх измерений) и фигурами на плоскости (двух измерений). Нельзя было с первого же взгляда не заметить того удивительного невнимания, почти пренебрежения, которое в интеллекте людей даже чистой науки выпало на долю первых по сравнению со вторыми. Здравый смысл требовал бы обратного, так как при всей аналогии разнообразие самих фигур и связанных с ними вопросов геометрии несравненно больше в вопросах, касающихся пространства, чем плоскости. Вот эта, казалось бы, чисто математическая гармония и заняла мои ум в начале моих робких научных попыток».

Завершились робкие попытки изданием увесистого фолианта; однако - да не покажется это противоречием - при всей обширности и дерзновенности замысла она, робость, в первых попытках все же присутствовала, своеобразно проявляемая, но об этом позже. Книга долго писалась, десять лет; закончена в 1879 году: долго продиралась в печать; долго набиралась и печаталась; как-никак в ней было две сотни сложных чертежей и около трёх сотен печатных страниц. Работа чисто математическая. («Работа Фёдорова была математической, но написана она была для математика как-то странно», - не без раздумчивого недоумения обронил известный геометр Б.Н. Делоне. Он хотел обелить поступок прославленного академика Чебышева, возвратившего Евграфу рукопись с таким приговором: «Этим разделом наука не интересуется».

Верно! Оправдывать не надо. Не интересуется, не интересовалась два тысячелетия, с платоновских времен. И тут ещё разок воскликнем: дьявольским же чутьем обладал смуглолицый игрок! Учуял, что вот-вот заинтересуется. Грядёт их век - фигур то есть. Впрочем, может... дело не в чутье. Просто-напросто «пришёл я к этой теме, исходя из наслаждений, испытанных мной... и т. д.»?)

Работа математическая. Но с каждой страницей её прозрачные абстракции сгущаются и обретают очертания (фигурально выражаясь) вполне реальных, хотя и немыслимо реальных, творении космоса - кристаллов, так что последняя страница её стала первой страницей новой  кристаллографии. И это во сто крат удивительнее, потому что автор её, когда писал и даже когда написал, кристаллографом ещё не был, не был даже студентом Горного института, а числился слушателем Технологического, и об кристаллографии, весьма возможно, имел туманное представление». 

Кумок Я.Н., Евграф Фёдоров, М., «Молодая гвардия», 1971 г., с. 50-52.